Плевако Федор Никифорович - крупнейший дореволюционный русский адвокат
- Подробности
- Просмотров: 4459
Плевако Федор Никифорович (1842--1908 гг.) - крупнейший дореволюционный русский адвокат, имя которого хорошо известно не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. Один из самых удивительных адвокатов российской истории.
Будучи сторонником демократических принципов судопроизводства, он умел убеждать и защищать. Имя Плевако было и остается воплощением отменных качеств адвоката, защитника добра и справедливости, заботящегося о благе и процветании Отечества.
В числе дореволюционных юристов именно Плевако отличался изумительным красноречием и безупречным мастерством риторики.
Судебным речам Плевако были присущи обоснованность, спокойность тона, глубокий анализ фактов и событий. Его доводы были понятны и близки слушателям всех сословий. Он пользовался безграничным уважением и у интеллигенции, и у простого народа.
Именно его речи славятся огромным количеством ссылок на библейские тексты, постоянное изучение которых наделило Плевако острым чувством слова и очень меткой и спокойной речью. Плевако в своих выступлениях очень умело и глубоко воздействовал на религиозные и общечеловеческие чувства судей и присяжных. Ораторский талант Плевако и в настоящее время явление интересное и недостаточно изученное.
По свидетельству современников, главная сила его речей заключалась в воздействии на чувства слушателей, его умении "увидеть" присяжных и судей и заставить их следовать за собой, вызвать у них восторг или слезы, подтверждая тем самым правильность выражения Горация: "Плачь сам, если хочешь, чтобы я плакал". Сила его речей заключалась в интонациях, в подлинной, прямо колдовской заразительности чувств, которыми он умел зажечь слушателя. Речи Плевако на бумаге и в отдаленной мере не передают их потрясающей силы.
Остроумие, находчивость, мгновенная реакция на реплики противника, к месту проявленный сарказм - все эти качества ярко демонстрировал выдающийся оратор.
Несколько примеров знаменитого красноречия Плевако
«Отпускание грехов»
Судили пожилого священника, обвиненного в прелюбодеянии и воровстве. Подсудимый был полностью изобличен и не отрицал вины. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных.
Прокурор убедительно описал всю глубину падения священнослужителя, погрязшего в грехах.
После громовой речи прокурора со своего места медленно поднялся Плевако, бледный, взволнованный. Речь его была краткой…
«Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и в них сознался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что… Перед вами сидит человек, который ТРИДЦАТЬ ЛЕТ отпускал на исповеди все ваши грехи. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»
Нет надобности уточнять, что попа оправдали.
«30 копеек»
Суд присяжных рассматривал дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. По наряду ли, или по прихоти судьбы защитником выступал Плевако.
Прокурор, зная силу Плевако, решил заранее парализовать влияние защитительной речи Плевако и сам высказал все, что можно было сказать в защиту старушки: бедная старушка, горькая нужда, кража незначительная, подсудимая вызывает не негодование, а только жалость. Но гром и молния, собственность священна. Все наше гражданское благоустройство держится на собственности, если мы позволим людям потрясать ее, то страна погибнет.
Присяжные согласно кивали головами.
Плевако медленно поднялся и сказал:
«Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву… Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь… Теперь старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно…»
Нет нужды говорить, что старушка была оправдана.
«20 минут»
Очень известна защита адвокатом Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено накануне какого-то религиозного праздника.
Заседание суда по её делу было назначено на 10 часов.
Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника - Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через 10 адвокат Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на месте защиты и открыл портфель.
Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого.
Председатель указал ему, что на настенных часах уже 20 минут одиннадцатого.
Плевако спросил председателя: - А сколько на ваших часах, ваше превосходительство?
Председатель посмотрел и ответил: - На моих часах 15 минут одиннадцатого.
Плевако обратился к прокурору: - А на ваших часах, господин прокурор?
Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил: - На моих часах уже 25 минут одиннадцатого.
Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной.
Речь Плевако длилась две минуты:
«Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на настенных часах - 20 минут, у господина председателя - 15 минут, а на часах господина прокурора - 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские.
Так если господин председатель по часам прокурора открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?»
Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.
«15 лет несправедливых попреков»
Однажды к Плевако попало дело по поводу убийства одним мужиком своей бабы.
На суд Плевако пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причем безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:
- Господа присяжные заседатели!
В зале начал стихать шум. Плевако опять:
- Господа присяжные заседатели!
В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:
- Господа присяжные заседатели!
В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:
- Господа присяжные заседатели!
Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:
- Господа присяжные заседатели!
Тут уже зал взорвался возмущением, воспринимая все как издевательство над почтенной публикой. А с трибуны снова:
- Господа присяжные заседатели!
Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями…
И вот, наконец, Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.
«Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!»
Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами.
Мужика оправдали.
«Туфли я сняла!»
В дополнение к истории об известном адвокате Плевако.
Защищал он мужчину, которого проститутка обвинила в изнасиловании и пыталась по суду получить с него значительную сумму за нанесенную травму.
Обстоятельства дела: истица утверждает, что ответчик завлек ее в гостиничный номер и там изнасиловал. Мужик же заявляет, что все было по доброму согласию.
Последнее слово за Плевако.
"Господа присяжные", - заявил он. "Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простыней, которые истица запачкала своими туфлями".
Проститутка вскакивает и кричит: "Неправда! Туфли я сняла!!!"
В зале всеобщий хохот.
Подзащитный оправдан.
«Знамение»
Великому русскому адвокату Ф. Н. Плевако приписывают частое использование религиозного настроя присяжных заседателей в интересах клиентов.
Однажды он, выступая в провинциальном окружном суде, договорился со звонарем местной церкви, что тот начнет благовест к обедне с особой точностью.
Речь знаменитого адвоката длилась очень долго, и в конце Плевако воскликнул: «Если мой подзащитный невиновен, Господь даст о том знамение!»
И тут зазвонили колокола…
Присяжные заседатели перекрестились…
Совещание длилось несколько минут, и старшина объявил оправдательный вердикт.
«Защита девушки»
Не удивительно, что страстные, картинно-образные выступления Плевако не только триумфально спасали, но и убивали.
Показательным в этом отношении стало дело управляющего московской гостиницей "Черногория" некоего Фролова, привлеченного к уголовной ответственности за самоуправство.
Одна девушка приехала в Москву из провинции и остановилась в этой гостинице, заняв отдельную комнату на третьем этаже. Было уже за полночь, когда подвыпивший Фролов решил нанести ей "визит". На требование впустить его, проснувшаяся от стука девушка ответила отказом, после чего по приказу Фролова полотеры начали ломать дверь. В тот момент, когда дверь затрещала, девушка в одной сорочке при 25-градусном морозе выпрыгнула из окна. На её счастье, во дворе было много снега, и она расшиблась не до смерти, хотя и сломала руку.
При рассмотрении дела в суде обвинительная сторона "наивно" отказывалась понять, чего так испугалась девушка, и почему выбросилась из окна с риском для жизни.
«Недоумение» прокурора разрешил Плевако, защищавший интересы пострадавшей. Его речь была краткой и свелась к проведению такой параллели:
«В далекой Сибири, в дремучей тайге водится зверек, которого судьба наградила белой как снег шубкой. Это горностай. Когда он спасается от врага, готового его растерзать, а на пути встречается грязная лужа, которую нет времени миновать, он предпочитает погибнуть, чем замарать свою белоснежную шубку. И мне понятно, почему потерпевшая выскочила в окно".
Не добавив больше ни слова, Плевако сел.
Впрочем, большего от него и не требовалось - судьи приговорили Фролова к расстрелу.